Всё это время дорожка возле водно-спасательной станции скрывала вход в самодельный верёвочный парк, собранный из палок, автомобильных шин, катушек для проводов и кабеля, превратившихся в столики. Изобретательный и зловещий, не уступающий постройкам на Архстоянии, в Никола-Ленивце, с ветшающими препятствиями, тарзанками и жутковатыми качелями, сделанными из колёс и настилов, с налётом покинутости.
Если пойти по пляжу дальше, можно найти треугольный домик бездомного с офисным креслом, что-то вроде писательской резиденции. Его хозяин сейчас у себя, на что намекают расшнурованные ботинки у входа.
Стёрлась на руке временная татуировка, выполненная по случаю, ещё заставшая некоторые прикосновения, видевшая нежные купальни Толстова, полосатый яснополянский лес. Теперь имена любовников спят совместно, уложенные в тигли паролей моих девайсов и электронных почт, по которым никто уже не сообщается, не берётся за руки, не улыбается, по пробуждении открывая глаза.
Холодный вечер, когда я пишу стихотворение «в твоём духе»: «от электрического света становится тепло» или «чувствую через штанину, что собака тёплая», — ласковый маламут, роющий лунку, как будто готовится посадить яблоню, тоже «по-толстовски». Эти прикосновения длятся дольше.
Александра Цибуля.