ДОСУГ

Спит безмятежно грудь, и покоятся строгие мысли.
Я на луг выхожу, где уже пробиваются травы
Свежие, как ручеек, где цветка прелестные губы,
Тихо приотворясь, обдают меня нежным дыханьем,
В купах дерев с бессчетных ветвей, словно свечи, горящих
Пламенем жизни, в глаза мне блещут цветы, розовея,
Где под солнцем в ручье резвятся довольные рыбки,
Где вкруг птенцов неразумных у гнездышка ласточка вьется,
Где отрадно кружить мотылькам и пчелам, брожу я
Там средь веселия их; я стою средь мирного поля,
Словно любящий вяз, и меня вокруг оплетает
Нежная жизни игра, словно ствол его — лозы и гроздья.

Часто гляжу я наверх, на гору, что облаком светлым
Темя венчает свое, отряхая темные кудри
В ветре; когда же меня на мощном плече она держит,
Легкий когда ветерок во мне все чувства чарует
И подо мной простирается дол бесконечный, подобный
Пестрому облаку, — я превращаюсь в орла, и кочует
Жизнь моя, как номады, в бескрайнем пространстве природы.
Всё же к жизни людей тропа меня вновь возвращает,
Виден мне город вдали, он мерцает, как панцирь железный,
Кованный против гремящего бога людскими руками.
Смотрит надменно он ввысь, и покоятся подле селенья,
И облекает крыши домов, багровея в закате,
Дым очагов дружелюбный; в садах, огражденных с заботой,
Тихо, и плуг задремал среди одинокого поля.

Но в сиянье луны белеют колонны развалин,
Храма врата, в которые встарь устрашающий, тайный
Дух беспокойства вступил, что в груди у земли и у смертных
Пышет и злобствует, неодолим, покоритель исконный,
Что города, как ягнят, потрошит, что на приступ однажды
Брал и Олимп, что в горах не спит и огонь извергает,
Темные сводит леса и стремится за океаны,
В море крушит корабли, — и всё же предвечный порядок
Твой, о природа, ему не смутить, со скрижалей законов
Буквы одной не стереть: ведь и он — твой сын, о природа,
С духом покоя одним материнским чревом рожденный.

Если ж я в доме моем, где деревья в окно шелестят мне,
Где играют лучи с ветерком, о жизни людей земнородных
Две-три бессмертных страницы на радость тебе прочитаю:
«Жизнь! О жизнь земли! Ты подобна священному лесу!».
Молвлю я: «Пусть тебя топором, кто хочет, равняет,
Счастлив я жизнью в тебе!»

Фридрих Гёльдерлин.
Перевод Евгения Садовского.

***

DIE MUßE

Sorglos schlummert die Brust und es ruhn die strengen Gedanken.
Auf die Wiese geh ich hinaus, wo das Gras aus der Wurzel
Frisch, wie die Quelle, mir keimt, wo die liebliche Lippe der Blume
Mir sich öffnet und stumm mit süßem Othem mich anhaucht,
Und an tausend Zweigen des Hains, wie an brennenden Kerzen
Mir das Flämmchen des Lebens glänzt, die rötliche Blüte,
Wo im sonnigen Quell die zufriednen Fische sich regen,
Wo die Schwalbe das Nest mit den törigen Jungen umflattert,
Und die Schmetterlinge sich freun und die Bienen, da wandl ich
Mitten in ihrer Lust; ich steh im friedlichen Felde
Wie ein liebender Ulmbaum da, und wie Reben und Trauben
Schlingen sich rund um mich die süßen Spiele des Lebens.

Oder schau ich hinauf zum Berge, der mit Gewölken
Sich die Scheitel umkränzt und die düstern Locken im Winde
Schüttelt, und wenn er mich trägt auf seiner kräftigen Schulter,
Wenn die leichtere Luft mir alle Sinne bezaubert
Und das unendliche Tal, wie eine farbige Wolke,
Unter mir liegt, da werd ich zum Adler, und ledig des Bodens
Wechselt mein Leben im All der Natur wie Nomaden den Wohnort.
Und nun führt mich der Pfad zurück ins Leben der Menschen,
Fernher dämmert die Stadt, wie eine eherne Rüstung
Gegen die Macht des Gewittergotts und der Menschen geschmiedet,
Majestätisch herauf, und ringsum ruhen die Dörfchen;
Und die Dächer umhüllt, vom Abendlichte gerötet,
Freundlich der häusliche Rauch; es ruhn die sorglich umzäunten
Gärten, es schlummert der Pflug auf den gesonderten Feldern.