ПАНДА
мне 30, и я сплю в обнимку с плюшевой пандой.
уверена, многие взрослые так делают —
обнимают в темноте свои любимые
плюшевые игрушки.
мишки, зайчики, овечки, слонята,
собачки, свинки, жирафы…
ведь в некоторых так и остаётся след потерянного детства,
которое было взрослым, беспощадным, тёмным,
но должно было быть другим — защищённым, уютным.
а наш мир — это мир одиноких, заброшенных,
как ржавые жигули во дворе панельки,
как изба в деревне, как старые
ткацкие станки и прялки.
(он всегда был таким?)
так что, да, это самая важная теперь для меня
плюшевая игрушка — моя плюшевая
подруга, чёрно-белая опора, поддержка.
она уже выцветшая, застиранная, потеряла объём,
но это вообще не важно.
и когда я её обнимаю,
то чувствую просто спокойствие,
а она как бы типа такая — без лишнего, надёжная
игрушка, совсем не
няшная, скорее — наоборот…
такая,
как женщина-буч.
вот.
сплю, короче, с буч-пандой.
недавно Михаил Немцев,
поэт и политический теоретик
написал на своей странице в Фейсбуке: «Жалость — это понимание что другой равен мне, что другой —
это я. Не так, что я испытываю жалость к нищей на улице, потому
что она „тоже человек“ и как бы я „возвышаю“ её тем самым до
настоящего человека — себя (или нисхожу к ней), а так что я вдруг
понимаю — между ней и мной нет никакого принципиально-
го отличия, что она — это я. Движение понимания направлено
„от неё“ — ко мне, сначала она образует множество, а затем (как
бы на вторичных правах) уже я в него включаюсь. Вл. Соловьёв
писал о жалости как отношении равных к равным… — отсюда
и равенство».
думаю, это действительно так, и настоящая революция
возникает из жалости равных.
мой любимый ещё до встречи со мной
нашёл эту панду на улице
и из жалости принёс домой.
и я теперь тоже вроде как её жалею,
иногда представляю, что она жалеет меня,
плачу, зарывшись в её белый затылок.
но у нас с пандой нет никакой революции,
нет даже маленького личного феминистского бунта,
мы просто стагнируем от сна ко сну
в долине заброшенных автомобилей и техники, в руинах
старого универмага и ещё во всяком таком.
психологи говорят: сейчас нужно
учиться жалеть самих себя, не надеяться на другого,
особенно женщинам, самих себя поддерживать, успокаивать,
вроде как делать такие внутренние обнимашки.
потому что с нами травмы, идущие сквозь поколения,
от женщины к женщине: мать ненавидит дочь, отец ненавидит мать
и поехали… и всё это копится,
гноится у нас внутри. мы не умеем
жалеть. нас не жалеют.
просто говорим друг другу: «держись, ты сильная».
а я вот ни фига не чувствую себя сильной…
или пишем друг другу в фб: «лучи поддержки!» — всегда одинаково.
вот.
пока я не научилась себя жалеть.
не научилась успокаиваться перед сном.
по ночам снится дичь. каждая ночь — внутренний крик.
поэтому сплю с пандой. всегда беру её с собой в путешествие
и не парюсь из-за её вида при досмотре на границах.
да, она такая,
неказистая, покоцанная, сплющенная и, возможно,
пахнет мной.
иногда я думаю что ты, любимый, смотришь на неё с отвращением
и уже не жалеешь, она уже тебе, наверное, совсем не нравится.
как не нравятся мои редкие, невзрачные, серые
волоски на ногах,
как не нравлюсь я, депрессивная, резкая
в мятой футболке с дыркой.
от этого я тоже грущу.
и ещё крепче обнимаю свою панду перед сном, а ты
рядом лежишь, отвернувшись.
так и спим.
возможно, в одном из своих снов
моя панда превращается в прекрасную буч-лесбиянку,
заходит в квир-бар
в своей грубой белой джинсовой потёртой куртке
и чёрных кожаных широких штанах, у неё небольшое пузико, сильные руки, небритые чёрные усики, капельки пота на лбу
и взгляд, от которого всё течёт.
она красиво и резко садится
за бамбуковую барную стойку, заказывает 0,3 тёмного пива,
ловит мой взгляд….
Галина Рымбу.