Пикачу прошептал, умирая, ‘Pax vobis’,
его нежные губы слепились с травой.
Лист ложится неслышно на желтенький лобик,
он, как куколка, тихий, токсичный, кривой —
умирает, трясется весь в метаморфозе,
выгибая в конвульсиях лапки свои.
Пикачу умирает один на морозе.
Золотистую шерстку уж иней обвил.
Любопытство застыло в стеклянных как бусы
и покинутых пламенем тихих глазах.
Пикачу обнаружил в листве сивоусый
полицейский, и тельце упрятал в рюкзак.
Я вскрываю поросшее трепетным мехом,
отвердевшее смертью брюшко Пикачу.
Его печень черна и подобна ореху,
бороздами покрыта — я в страхе кричу.
За окном, в седине бесконечного неба,
электрической птицей беснуется жизнь,
порождённое крошкой, погибшей нелепо,
воробьиное сердце в пинцете дрожит.
Фёдор Бусов.