Дурочка

Пучки травы и выцветшие стебли
украсили (мы скажем: засорили)
углы каморки. Дурочка живёт.
Вставая затемно, угрюмый чай затеплит,
хлеб накрошит, крупы́ рассыплет
на жестяном карнизе. Птичьей силе
не выйти из неё на свет.

Чуть засветлеет, вся куда-то вышла,
и только из-за двери — пряный вереск
да на клеёнке ржавый круг
от чайника. Но ничего не слышно
о ней самой. Мука и масло душно
шипят на кухне. Жарят, изуверясь,
Господней рыбины плавник.

Но заполночь проснётся новый запах.
Звенят ключи. На цыпочках, под шелест
выскальзывающих из рук
ещё живых цветов… Её спортивных тапок
ползут следы, сырые от росы.
И острый лист мою щекочет шею,
и слышу резкий вскрик.

Виктор Кривулин.