ЖЮЛЬ И ДЖИМ

Подержи-ка этот стебель.
Он будет очень хорош.
Мы вырастим розы
и целый мир,
летящий в больших шарах.

Подержи-ка этот стебель, Джим.
Он будет прекрасен, как дождь.
Он будет прекрасен, как схватка под солнцем,
плетение ягод на камне ограды,
как паперть пустая,
как самый удобный нож.

Подержи-ка этот город, Жюль.
Он будет очень красив.
Гусиные шеи вытянув, лодки подходят, загасив фонари.
Как зеркальце, бритва и нож в кармане.
Как лето со сколами барж.
Он будет очень красивый, Жюль, и ты его не продашь.

Гляди-ка, Джим, а наш космопорт
уже замычал в порту.

Гляди-ка, Жюль, — солнце плывёт,
малиновое, как сюртук.
По всем по выгнутым лицам прошлось,
и вниз, на доски и белых львов.

Гляди-ка, Джим, — а можжевеловый рот
уже будоражит кровь.

Ты в подворотне будешь кидать шары,
малиновый, как диван.
А я — выходить и, разинув рты,
тополиных девочек раздевать.

Мы канем в зеркало у пруда.
Мы в Лету тайком уйдём.
Как полицаи в красивом кино,
по трубочке с кремом, и с ветерком.

Мы — души пробитых канканом ног.
Нас целовал канал.
Ты станешь церковью, я — соском,
настойчивый, как домик с окном,

Альянс на все времена.

— Возьми этот дирижабль, Джим. — А ты, Жюль,
солнце сожми в руке,
выдави из него великанью слезу,
чтоб накрыла весь этот город ароматным дождём,
весь наш город ветров и мачт.

И Сен-Мартен, горячий, как спирт.

Ты будешь
клубничным настоятелем этих белых стен, Джим.

Электроника! Электроника!

Возьми этот стебель, Джим,
вплети его в континент.

Возьми этот город, Жюль, он будет очень красив.
Больше не город, а солнце на чердаке,
больше не город,
а вопль в толпе,
ветер во сне, гарь на руке,

больше не город, а:

хохот, звезда, массив.

Алексей Афонин.