Как за тридевять десятин земли
Он растит нули, облагает налогами города, боевик труда.
А она его не смыкая глаз, не спускаясь вниз, выполняет, как рядовой — приказ. Торможение — машинист.
Выпадает и тает снег, словно волосы на висках. И газетный шрифт словно вестник времени — вскользь и вскачь.
От его страны остаётся ноль, наполняется тишиной. От снегов одних до других песков, до седых висков.
И над этой бездною Бог один говорит: иди. И идёт по воздуху сам вперёд, как по тексту врёт.
И растёт у неё внутри, распирает её нутро. Что ли смерть, которой пришла пора запирать за собою дверь.
И она замирает, забыв себя, но его любя, из последних, исподних, истошных сил, будто кто-то её просил.
А любовь её спит на краю земли, где-нибудь в Сомали. Растирает соль щербатым пестом и стоит на том.
Продаёт на базаре дынь, отдаёт басурманам дань. И никто ей не скажет сейчас «отдай», незнакомым наречием «да отстань» или, там, «остынь» или «встань».
Юлия Идлис.