Дача Лазуткина

Приморский посёлок, в котором мы любили.
Береговая линия, вдоль которой мы так уверенно ошибались.

Мир, которым мы делились.
Женщины, в которых мы отражались.

Буйки, за которые заплывали.
Гурзуфская дача Чехова,
куда ходили нырять со скал, а не в музей великого русского драматурга.

О, если бы можно было сохранить тут навсегда контуры смешных фотоаппаратов-мыльниц!
Наверняка никто бы не посягнул на нашу настойчивую свободу.

Мы бы пришли после них — когда занудные лекции померкнут —
чтобы писать картины, пить вино, предавать и воспевать,
срывая с необъятных ветвей бесплатный инжир,
целоваться и падать в прозрачную воду,
смеяться как идиоты, порхать как ангелы.
Мы бы писали своими спинами новую историю Крыма
на этих колючих камнях.

Ведь мы были на всё готовы
и просто давали время бородатому пьянчужке закончить свою убогую песнь.

Мы верили: родина нас любит.
Мы знали, что родина — просачивается сквозь рыбацкие сети.
Думали, она — окунь.
Подозревали — она катран.

Оказалось —
патрульный корабль.

Мы — ракушки, налипшие на обшивку.
Мы — помним частоту приливов.
И теперь, вместо того чтобы сказать:

«Мой милый друг,
дурацкий поэт Коцарев,
сегодня твоя очередь идти за портвейном!» —
я приказываю:

• Задраить люки!
• Боевая готовность!
• Торпедная атака!
• Медузы — вперёд!

Дмитрий Лазуткин.