Памяти Дарьи Краснослободской

Даша с Краснослободской, 2006–2017,
не спаслась ни когда внедорожник сдавал назад,
ни в искусственной коме никчёмной, ни здесь, ни в Москве.

Три недели в контакте сдавали нужную кровь,
и готовы отдать были больше, так что район
весь сентябрь предстоял подёрнут клейкой плёнкой родства
от стены, где на фото в подслушано таял след.

Мы наверное знали, что это обречено,
как травы́, измельчённой косилкой, уже не составить обратно,
но хотели, чтобы это длилось и длилось ещё.

Было утро с учениями за Шерно́й, когда
задыхающаяся подруга семьи
написала, что всё закончено, ты умерла.

Мы сидели, сложив наши велосипеды, в крепком ещё лесу,
промокая на римских табличках налипший пар.

Это странно, но только на этот раз я увидел твоё лицо —
во всех прошлых постах были выписки, ракурсы lieu du crime,
реквизиты и телефонные номера.

Или, может, лицо было тоже, но до тех пор,
пока всё не свершилось, некая слепота
не давала смотреть, а на этот раз отошла:

это были два или три снимка с наложенными поверх
надписями вроде beauty queen
и эффектом журнальной обложки, такой соцарт,
от которых мне стало не легче, как ни поверни,
но, наверное, дальше, да.

Слёзы эмотиконок, вороха́ цветов цифровых,
твоя мама, приехавшая на “пусть говорят”,
как смогли, помогли мне тоже, спасибо им.

В ту же самую осень, опоздав на десяток лет,
если не на пятнадцать, я начал учиться водить.

В месте, где я остался, не холодно и не тепло.
Дочь любит спать распахнувшись, а я неизвестно как.

Дмитрий Гаричев.