Двадцатого марта они столкнулись на каменной
улице, режущей свой терпкий лед. Еще не было всех
наших слов, как теперь нет и не будет всех ваших
слов. В замедленной съемке слишком живые тела
(как и пристало взведенным в машину весенней тревоги
пленчатым привилегированным образам)
слишком отчаянно расплескались, см. «Молоко» Д. Уолла.
Брызги слетели на длинный асфальт. Первый замер,
как мокрая крыса, скользнувшая в паучью подсобку;
второй услышал нечто среднее между нацистским маршем
и композицией 2RaumWohnung, потом он сказал,
что это был Целан. Молочные сколы впились в ладонь,
улицу перевернули, согласно программе благоустройства.
Тень от события проявляется на рассвете и вновь исчезает.
Денис Ларионов.