МЕЖДУРАМЬЕ

старушечье ноябрьское лето
сухие листья на просвет
дрожат как крылья
и под ногами крошки поролона
будто идёшь между оконных рам
короткой и прямой дорогой —
всё видно, всё прозрачно
всё равно́

тем высшим равенством где нету безразличья
где светит солнце заячье и птичье
где ловят рыбу на реке Пехре
темно, светло и жутко во дворе
и крысы, как старушки, в ноябре
шушукают про тайное деви́чье

короткая дорога, не свернуть
смеются крысы, пауки и мухи,
сухие травки, поздние цветы,
и говорят: что видишь ты, старуха?
скажи, старуха, нам, что видишь ты?

смотрю вовне, на улицу:
Пехорка,
и ветеран столетний машет мне
а вот он парень, курящий махорку
на войне
он улыбается, кивает мне
сгорает в вечной памяти, в огне
в окне

вот голые деревья, что в тени
и новостройки, что залиты светом,
торчат за ними, словно город солнца,
величественный дивный мегаполис,
жилые там вращаются дома
и дарят все друг другу рукавички
как символ дружбы, равенства и братства

вот гаражи и очередь в Макдональдс
вот моя школа в светлых облаках
бомжи, братки, маньяки, наркоманы,
барыги, проститутки, неформалы
все улыбаются, кивают, машут мне
как чины ангелов в слоях небесных
и говорят: немножко потерпи
не можешь даже ты себе представить
в какой ты будешь славе перед Богом
как любят здесь тебя и ждут

короткая дорога, не свернуть
смеются бесы — про́клятые духи
политики, чиновники, менты
и говорят: что видишь ты, старуха?
скажи, старуха, нам, что видишь ты?

смотрю вовнутрь, в дом:
там детские игрушки,
сервант советский, старые подушки,
к которым прижималась я щекой,
когда они и я — мы были но́вы
там слишком много детского, больного,
совсем любимого, совсем родного

крутится-вертится там шарик голубой,
и голубой качается вагон,
там синей птицы вижу я крыло
над той кроваткой в свете голубом,
но кто-то подышал вдруг на стекло
с той стороны, и я не вижу ничего,
всё вмиг ушло

а я иду в том междумирье, междурамье,
здесь шишки, ветки, блёстки и обломки
какой-то новогодней мишуры,
и муха-цокотуха с самоваром,
позвякивают рюмки и стаканы,
и тараканище усталый пьяный

расставлены здесь лампы и кальяны,
свечи в подсвечниках, советские открытки
и очень много ёлочных игрушек,
какой-то странный междумирный хлам
в пространстве этом меж оконных рам

здесь керосиновая лампа с дачи,
часы, которые не ходят, куклы Барби,
коробки из-под съеденных конфет,
и всюду пыль и странный полусвет,
как будто это брошенный сарай —

ни Ад, ни Рай,
а полустёртый след
того, чего уже на свете нет,
что никому не нужно в тех мирах
за стёклами.
ни завтра, ни вчера,
ни жизнь, ни смерть

вовнутрь, вовне окно:
всё видно, всё прозрачно
всё равно́

Алла Горбунова.